ТЬЯК – СЕЛО, ПРЕВРАЩАЮЩЕЕСЯ В ЗАПОВЕДНИК

 Благоустроенные и богатые села – опора государства. Сколько сегодня у нас таких сел, трудно сказать, тогда как стареющих сел множество. И такое наблюдается не только у нас. Мы в селе Гадрутского района с труднопроизносимым  названием Тьяк. В последнее время много говорят об этом селе, и год назад даже был создан историко-культурный заповедник «Тьяк». Планируется включить общину в южное туристическое крыло республики в качестве  уникального памятника градостроительства, где почти неизменной сохранилась позднесредневековая архитектура улиц и домов.

Такую инициативу, конечно, можно только приветствовать, но, гуляя по улицам, вымощенным гладкими белыми камнями несколько столетий назад, тебя охватывает грусть, которую невозможно передать словами, а постоянная пустота в высоких и благоустроенных домах с разрушенными местами стенами причиняет боль, которую не в силах развеять ни восхитительный осенний пейзаж, ни звонкий смех голубоглазой девочки, идущей нам навстречу.

Село почти пустует, и этот факт беспокоил еще в советские годы. Рядом с заросшими травой тропинками, грудами отколовшихся от стен тесаных камней во дворах разрушенных и полуразрушенных домов расположены  поросшие зарослями сады, которые еще упорно продолжают плодоносить. Единственными свидетелями связи с современной жизнью являются редко встречающиеся спутниковые антенны на крышах. Тьяк прилегает к Гадруту. Отсюда Гадрут имеет очень красивый вид. Годы назад, когда было решено присвоить райцентру статус города, соседние села Тьяк и Ванк были включены в состав общины. Тогда никому и в голову не пришло спросить мнение населения. В селе 18 семей, среди них есть также переселенцы. Школы нет, восемь учеников пешком ходят в Гадрутскую среднюю школу, преодолевая два километра. Бывший глава общины Саша Каграманян не согласился с нашим мнением, что присоединение к Гадруту тоже стало одной из причин того, что село перестало развиваться. В годы войны село безжалостно обстреливалось, именно тогда и уехала часть населения, отсутствие рабочих мест тоже сделало свое дело. «Тем, кто имеет приватизированную землю, стыдно говорить, что живут бедно. Покинуть село, это все равно, что покинуть пост. Но как убедить в этом сегодняшнюю молодежь, которая стремится к легкой жизни, не привыкла работать  с землей, брать в руки лопату и кирку», - говорит он.

Испокон веков в этом селе преимущественно рождались девочки. Почти каждый житель Тьяка считает это одной из причин старения села. Девушки выходят замуж и уезжают из родного села. Мать 12-летней девочки со сказочным именем Мальвина Марина Адамян, наоборот, вышла замуж и привезла мужа в свое село. Ее отец погиб в Арцахской войне, с мужем и тремя детьми живут в селе, построили своими силами дом, вначале была всего одна комната, потом расширили. Муж и жена работают в Гадруте, возвращаются в село вечером. Старшая дочь уже вышла замуж и уехала. Три дочери С. Каграманяна тоже вышли замуж и не живут в селе. Главное, они не покинули границы нашей республики, говорит он. Бывший глава общины больше говорил о прошлом села. Когда же говорил о далеком прошлом, в голосе появлялось воодушевление.  «Наше село было известно древними часовнями, кладбищами и священными деревьями. Рядом с сельским родником имеются три огромных платана, находящиеся под охраной государства», - сказал он. По его словам, одному из них около двухсот лет, а двум остальным гораздо больше. Еще в 19 веке жители превратили огромное дупло одного платана в святую часовню. Из-за горящих там свеч дупло дерева утончилось, потом оно упало. На том же месте сельчане посадили новое дерево. И сегодня эта территория  считается священной, сюда каждый день приходят люди из разных сел. Рассказывают, что когда-то в селе хотели поселиться турки.

 В начале прошлого века, во время армяно-татарских столкновений, жена жителя Тьяка убила ружьем турка, пытавшегося украсть скотину. Эта история настолько запугала несколько азербайджанских семей, живших неподалеку, что они покинули село и не пришли даже за телом убитого. С того дня никто из них не осмелился  обосноваться в селе. Что касается названия села, то, по словам бывшего главы общины, оно связано с персидским словом «даг», что в переводе означает кремень, огниво, сжигать.

Последние строительные работы проводились в сельской церкви. Проживающий в Москве односельчанин предоставил средства на ремонт крыши церкви, содействие оказал также бывший глава райадминистрации Валерий Геворкян.

Валерий Гаспарян и Сергей Дадамян, сидя на холме,  разделяющем два квартала села, грелись под солнцем. «У нас 18 семей, в каждой – по два-три человека, - рассказывает В. Гаспарян, два его сына тоже уехали из села, остался только младший сын, который живет в селе, работает в Гадруте. – Четыре из них – семьи переселенцев, если завтра никто не будет им помогать, покинут село. За счет приезжих село не может развиваться. Здесь должна жить молодежь с местными корнями». С. Дадамян напомнил, что до войны в селе было около ста жителей. «Сегодня мы являемся охранниками села, чтобы оно не исчезло с карты, не было указано только как заповедник, - с грустью в голосе шутит он. – Вот, посмотри, дома рядом с родником хотят отремонтировать и превратить в коттеджи для туристов. Бывший глава райадминистрации Валерий Геворкян из нашего села, подарил отчий дом государству.  По слухам, хотят открыть там картинную галерею. Сегодня приезжают много журналистов, снимают, беседуют с жителями. Прошлой зимой приехала девушка из Степанакерта, сняла фильм, правда, потом больше мы ее увидели в фильме, чем нас». 72-летний Борис Дадамян, опираясь на трость, сопровождает нас к холму у въезда в село и тростью очерчивает бывшую границу села. «Вот видишь там гору, наши границы тянулись до этой самой горы, - рассказывает он. – У колхоза имелись хорошие  виноградники, тысячи фруктовых деревьев, вода. Теперь всего этого нет. Земля плодородная, рядом лес. В Великой Отечественной войне погибли сорок жителей села, представь себе, какое большое было село. Ты права, сегодня оно пустеет. Молодежь стремится в город. И тому есть причины. Годы назад колхоз возглавлял безграмотный  председатель, распылил все, а сам уехал в Ташкент. Много молодых уехало в те годы». Двухэтажный дом нашего собеседника полуразрушен, вместо стекол на длинной веранде оборванная местами полиэтиленовая пленка, после артобстрелов ничего не ремонтировалось.

Эдгар Асатрян – переселенец, пять лет назад обосновался с семьей в Араксаване, потом переселился с женой и тремя детьми в Тьяк. Обещали дать дом, но уже пять месяцев  живут квартирантами в одном из сельских домов. Эдгар работает рабочим на стройке. «Может, вы попросите за нас в райадминистрации, чтобы нам дали дом», - обратился он ко мне.

Мы в доме молодой семьи Аршака Мартиросяна. Двое детей, жене Оксане 36 лет, работает в  социальной службе райадминистрации, обслуживает пожилых на дому. Аршак был военнослужащим Армии обороны, стал рабочим, естественно, со значительным сокращением зарплаты. Оксана делает также маникюр, работала в России, потом переехала в родное село, вышла замуж, родила двоих детей.

«Наши дети пешком идут в школу, особенно трудно бывает зимой. Село не газифицировано, новый глава общины обещал решить этот вопрос. Вода есть, но за воду из родника мы обязаны платить по счетчику. Двое молодых  сельчан не хотят вступить в брак, - рассказывает Оксана. – Мой муж держит животных, приносит дрова из леса. У него больные ноги, нужна операция. Хотим переехать в Краснодар, дядя приглашает», - неожиданно признается она. И кажется, решение уже принято на семейном совете.

Такая вот жизнь в неприграничном селе Тьяк, прилегающем  к райцентру. И пока ответственные работники культуры заняты программой по превращению села в уникальный памятник, оно уже молча смирилось с судьбой заповедника. Конечно, приедут туристы и журналисты, пошумят пару часов и уедут, останутся молчание Тьяка и его высокие дома в ожидании, что кто-то откроет их ворота. Останется также построенное руками сельчан под многовековым платаном водохранилище, вода которого могла бы сделать плодородными земли нескольких сел.