А КОГО МЫ ХУЖЕ?

 Значительнее события, чем строительство страны, на Земле нет, тем более, когда тебе никто не указывает, как строить. Как говорится: Мы – наши горы, или мы и только мы. Даже если между нами и стоит кто-то, опять он один из нас и только из нас. Иными словами, если ошибемся, то у нас не будет возможности свалить вину на других, хочу сказать: и хорошее наше, и плохое, что имеем – все наше. Никто за нас не построит дома для нас, не найдет дороги, не посадит дерево и не будет думать о неприступности  наших  границ. Нам еще предстоит тысяча и одна работа, хотя мы уже тысячу и одну работу выполнили. Каждый наш день до краев наполнен тяжелой работой, любовью, законченным и половинчатым, прошлым и настоящим, восхвалениями и осуждениями...

Думаю, что каждый день кто-то из нас что-то делает для страны, и совершенно не важно, кто сделал больше или кто немного поленился. Главное – это наши достижения, созданное нами наше богатство. Если каждый из нас начнет хвалиться сделанным, то можем потерять и то, что имеем. В конце концов, не все способны командовать ротой, батальоном, преподавать, строить дома, писать книги, музыку. Один прекрасно кладет стену, другой – стреляет без промаха, у кого-то посаженное дерево дает богатый урожай, у другого – не плодоносит и высыхает. Как говорил мой дед, и дерево знает свое дело, и цветы, и небо. Мой дед много чего говорил такого, чего я тогда, признаюсь, не понимал, говорил, если ты пренебрежешь сделанным другим, твое будет всегда половинчатым, не сможешь свести концы с концами...  Тот, кто определяет отличие между всадником и пешим по их пройденному пути, не знает толка в жизни... А однажды он прямо сказал, всадник не сможет догнать пешего...

Я это, конечно, не мог понять, но если это говорит мой дед, значит - это правда, значит – то, что сделал пеший, не сможет сделать никто, и даже не попытается...

Да, бремя, которое мы возложили на свои плечи, оказалось очень тяжелым. Дорога - ухабистая. Наблюдатели – недоброжелательны. Вера симпатизирующих – неустойчива. И что мы сделали, сделали одни, совершенно одни, с уверенностью человека, пройденного тысячелетний путь, презирая страх и боль. Незапятнанными. Не имея ничего, кроме памяти и могущества. Былинаивны? Может быть. Мы отреклись от личного и от всего того, что нам мешало, что могло бы замедлить наш ход, сбить с пути, запутать... Разве мы думали тогда, кто наш предводитель? Отнюдь. Была власть идеи, возможно - царствие. И не попасть под ее приказ – означало отречение. Хочу сказать, что нашим главнокомандующим была именно идея, и только идея, не подлежащая обсуждению... а остальные – солдаты...

Надобности в отставке не было, призывы к низвержению общественного строя не звучали, только свобода, только объединение расчлененной Армении, только желание жить достойно. Мирно, без оружия... без ненависти... Мы знали, куда идем и зачем идем, неопределенным было только отношение Москвы, позиция партии красных и их действия, столкнувшись с которыми разбились вдребезги наша мудрая наивность, сложившаяся кое-как на протяжении 70 лет наша вера.

Мы были очень сильны. Сильнее нас не было. Это знал также 100-летний сосед дедушка Мартирос. Это тот, который однажды вернулся с площади, встал возле нашего здания и четко произнес все слова: «Не нашел места, чтобы встать... Мне сказали, ты старый человек, тебе нет никакого дела до этого, лучше пойди и позаботься о своей старушке, если понадобишься, мы тебя позовем... Я многое повидал на своем веку, но такого не видел... Бог Свидетель...». Мой отец говорил то же самое, но прибавив несколько слов: «Все хорошо, но сукиного сына азера я знаю прекрасно, это дело без ружья не обойдется...».

Годы показали, что были правы и дедушка Мартирос, и мой отец, хочу сказать, что правыми оказались и все те, которые последовали за свободой и объединением Армении. Вот потому заложенный нами в стену камень не падал, так называемый остальной мир нас не осуждал, каждый наш шаг поднимал нас ввысь. А любви сколько хотите – хватит на всех. Нескончаемая. От одного края Земли до другого. Если бы кто-то сказал, что он оппозиция, рассмеялись бы, потому как не поняли бы, что это такое – оппозиция...

Сейчас у нас есть все, говорим все, что думаем, пишем обо всем, о чем хотим, чего пожелает душа наша... Будучи уверены, что так называемая граница слова - это палач свободы, что демократия не предусматривает запреты... Например, был бы жив дед Мартирос, не сомневаюсь ни на йоту, он сказал бы: «А кого мы хуже?»... Но если говорящий не один, будет трудно, очень трудно...