О ВРЕМЕНИ, ПОКОЛЕНИИ И О СЕБЕ...
«Если Я и Сам о Себе свидетельствую, свидетельство Мое истинно»
Кто берется за перо по Божьему благословению, то остановить его уже невозможно, особенно, если сам Господь покапал немного “чернил” на кончик его пера ... Речь об одаренных людях, о тех, кто знает не только цену, но и силу слова: “В смутные времена пулю и букву отливают из того же свинца”. (Г. Эмин).
Нвард Авакян из ряда “труженников”, приверженных магической силе слова. Она из числа давших обет идее и идеологии Родины тех приверженцев, которые на протяжении почти четырех десятилетий придавали силу духа и творческий заряд редакции газеты “Хорурдаин Карабах” - со своим оригинальным и неповторимым словом и стилем, со своим особенным миром и создающим в этом мире Авакяновский колорит.
Для поэтессы, журналиста-публициста Нвард Авакян “Хорурдаин Карабах” стал вторым домом. Вот почему ее воспоминания, порождающие мятежные, порою взаимоисключающие чувства, имеющие систематизацию и изгибы, выставляющие напоказ плюсы и минусы редакционной “кухни”, и в то же время дающие повод теплым и притягательным раздумьям и размышлениям, поучительны и содержат в себе Большие уроки... Проработав четыре года педагогом в Стране Гардманской, в 1966 г. госпожа Нвард переступила порог редакции… Она пришла и осталась, чтобы создать свой журналистский мир и чтобы в этом Авакяновском мире родная страна имела свое лицо, свой облик - также с красками из ее “палитры”.
...А сейчас воспоминания Нвард Авакян о всех и обо всем – по очереди:
-Я вернулась домой. Жила в Степанакерте. Обратилась к редактору областной газеты. Это был Ованнес Арзумнян. Он сказал: вакансий нет, но с апреля изменится формат газеты, появятся новые штаты, тогда – пожалуйста. Я показала секретарю Союза писателей Баграту Улубабяну один из моих неизданных сборников стихов. Прочитав его, он сказал: «Ты талантлива, не надо возвращаться в школу, давай, я пошлю тебя в редакцию газеты, там твое место». «Уже была,- ответила я, - нет места». Он улыбнулся: «У меня там хороший приятель – поэт Богдан Джанян, поможет, убедит... Я сам не хочу звонить редактору, скорее это может навредить, чем помочь...». Он ничего не добавил, а у меня смелости не хватило спросить, почему? И я приписала сказанное межличностным отношениям... Потом я узнала, что это не так, или не совсем так. Вместе с Джаняном мы зашли к редактору. Он узнал меня, вспомнил про отказ. Ладно, говорит он Богдану Шамировичу, пусть поработает в статусе внештатного корреспондента, получая только гонорары, а в январе постараюсь что-то придумать и решить вопрос кардинальным образом. Меня стали отправлять в районы – за аналитическими статьями и публикациями из окраинных сел. Я освоила новые слова: летучка, метранпаж, цицеро... На летучках стали хвалить мои статьи. Я была рада, и, в первую очередь потому, что не обманула надежд двух честных интеллигентов, поручившихся за меня.
Стала работать в отделе писем, затем – в отделе культуры, образования, потом.... Короче, я проработала во всех отделах за исключением партийного и сельскохозяйственного отделов. Даже - в секретариате. Сама попросила редактора, чтобы послал меня на год туда. Он удивился, зачем тебе это нужно, у тебя плодотворное перо, там же большая часть работы технического характера, а свободного времени – мало.. Говорю, хочу знать, как создается газета, хочу знать всю цепь, чтобы в случае необходимости смогла поработать в любом звене. Это ему понравилось, и он согласился.
Начальником секретариата был Лазарь Гаспарян, его заместителями – Элла Степанян, позднее – Максим Ованнисян. А Испет (баснописец Исраел Петросян) был переводчиком. А кем же была я? Чем занималась? Всем и конкретно – ничем. В меру своих сил я всем помогала.
Я была и литературным работником, и макетчицей, читающей материалы телетайпа, в случае крайней необходимости была еще и вторым переводчиком: переводила некоторые материалы ТАСС и АПН. То есть, делала все, что скажут. Но главное, не в том, что я делала, а в том – как я делала. Свою работу я выполняла хорошо. И настолько, что были довольны и начальник, и мои коллеги.
К нам – работающим в редакции “поэтам” – Гургену Габриеляну, Грачье Бегларяну, а в какой-то период – Вазгену Овяну (он пришел с радио, а потом вновь вернулся к своему легендарному “Махату” – “Шило”(сатирическая передача) и автору этих строк присоединился еще один – Вардан Акопян. Чтобы “вывести” на белый свет стихотворения, мы все собирались и читали их в кабинете Гургена Габриеляна . Гурген искренне радовался каждому хорошему произведению – будь это его произведение или другого. Со временем я обнаружила, что его тип талантливого человека очень интересен, и даже отчасти и феноменален: он был талантлив во всем, да простится за сказанное – и в хорошем, и в плохом ( какой смертный сможет уверенно сказать, что он с ног до головы - совершенство). Гурген же со своими позитивными и негативными зарядами, был просто “гуще”, чем мы, остальные. У Вардана же был отчаянный характер. Взволнованный Вардан был подобен мустангу с развевающейся на ветру гривой. Я не удивилась, когда спустя годы увидела у него в кабинете... более десяти конных скульптур. Просто убедилась в безошибочности моих восприятий. Психологи также подтверждают, что обычно человек окружает себя сообразными, созвучными его сущности предметами...
Годы идут один за другим, и однажды я вдруг чувствую, что есть одно обстоятельство, которое беспокоит меня. Так уж сложилось само по себе, что в рабочем коллективе я преимущественно дружила с людьми, к которым редактор, казалось, был расположен не столь благосклонно. Пользуясь ситуацией, некоторые из отлынивающих от каждодневной напряженной журналистской работы пытались, как мне показалось, если и не вбить новый клин в отношениях “сторон”, то хотя бы углубить имеющийся. Я чувствовала, что со временем окажусь между невидимыми “Сциллой и Харибдой”... А сколько лет человек может выдержать? Я выдержала, выстояла.
(Продолжение следует)
Подготовила Сирвард МАРКАРЯН