МОЙ УЧИТЕЛЬ

Да, мы были счастливы, так как рядом с нами находились люди - граждане - скульпторы, подобные Ара Саркисяну, Сурену Степаняну и Саркису Багдасаряну. И чем дальше я отдаляюсь от тех лет (это были 1962-1967-е годы), тем  чаще грустные мысли одолевают меня.

А каким чудесным скульптором и человеком был Ара Саркисян – наш ректор, как он заботился о каждом студенте, в силу своих возможностей помогал ему справляться с проблемами. С какой предусмотрительностью он привел в институт Саркиса Багдасаряна – будущего профессора и народного художника республики. Тогда ему   не было и сорока лет, не было и педагогического опыта, но он обладал ярко выраженным талантом, который и привлек внимание сведущего во всем Ара Саркисяна, ибо главным  для него был талант, а остальное со временем приложится... 

В 1962 году я поступил в Художественно-театральный институт на отделение скульптуры. На курсе учились я – из Гюмри и Марат Нуриджанян – из Капана. На стене моей мастерской висит фотография 50-летней давности: идет занятие, мы вдвоем – с нашим преподавателем Саркисом Багдасаряном осматриваем наши скульптуры. Эта фотография пробуждает во мне воспоминания о тех годах,  насыщенных любовью к искусству, заветными стремлениями, а также лишениями - во имя искусства. Но вернемся к 1 октября 1962 года, когда я с Маратом в первый раз должны были встретиться с Саркисом Багдасаряном. Мы знали его с выставок, он был весьма представительным человеком - с роскошными усами и бородой, крепкого телосложения и с весьма впечатляющими глазами. Тогда С. Багдасаряном уже были высечены надгробные памятники Шушаник Кургинян и Аветику Исаакяну (оба – в Пантеоне), он был автором памятника Унану Аветисяну и других скульптур. Одним словом, мы были очень рады, что нашим преподавателем и руководителем будет такой талантливый человек. Но о его строгом характере ходили легенды, и это отчасти сказывалось на нашем воодушевлении. Наконец прозвенел звонок, и он вошел в аудиторию:

- Здравствуйте, - сказал он и добавил еще что-то. 

Мы поздоровались и невольно спросили – что? Он повторил, но мы опять ничего не поняли. Смысл его слов мы уловили только с третьего раза. Он посмотрел на нас с улыбкой, мы на него с конфузом. Но взаимопонимание между нами установилось не сразу. Мы представляли три разных характера и в особенности - три разных диалекта: он – был из Арцаха, Марат – из Капана, я – из Гюмри. Нам было немного трудно понимать друг друга, тем более, что он говорил низким голосом, очень быстро и на довольно подчеркнутом диалекте. С. Багдасарян был участником Великой Отечественной войны, получил офицерское звание и окончил наш институт. 

Вскоре мы адаптировались друг к другу и быстро привыкли к его «карабахскому языку». А нашим «общим языком» в первую очередь была скульптура, которую мы очень любили и выбрали в качестве цели нашей жизни. И чем больше мы сближались с нашим преподавателем, тем  наше уважение и почтение к нему росли. 

И сколь дружески С. Багдасарян был настроен к нам, столь требователен и строг он был, когда речь заходила о занятиях и наших скульптурах. Наше уважение он заслужил своим благородным отношением. А строгость его была справедливой и доброй, точно такой же, как родитель проявил бы к своему ребенку.

За короткий период мы сблизились с ним настолько, что он охотно рассказывал нам о своих планах, а иногда в мастерской института показывал и обсуждал с нами эскизы своих будущих работ. Так на наших глазах появились эскизы огромного памятника «Мы – наши горы». Памятник, который является одним из значительных проявлений в армянском ваятельном искусстве и который, бесспорно, стал украшением Страны Арцахской и вселил в арцахцев великий дух. Сколь приятными и плодотворными были  годы, проведенные с талантливым художником. В дальнейшем я несколько лет работал с ним на той же кафедре. 

Бывает, что чем глубже узнаешь человека, тем больше разочаровываешься в нем, а бывает и наоборот: чем больше сближаешься с человеком, тем больше восхищаешься им.  

Мой учитель был из числа последних – беспокойный, энергичный по натуре, зачастую - взрывной, не терпящий малейшую несправедливость и очень внимательный к ближним. 

Каждый раз, когда он приходил в мою мастерскую, прежде чем поздороваться, он непременно спрашивал:

- Над чем работаешь, Тариел?

Что ты ваяешь, чем ты занят, что ты создаешь: ведь для человека творческого существенно важным, смыслом жизни является созидание. Когда он входил в мою мастерскую, я невольно напрягался, если сидел – то вставал, если был занят чем-то – сразу откладывал все в сторону. В присутствии этого представительного, почтенного человека иначе было невозможно.

Однажды он очень радостный вошел ко мне и впервые не задал прежних вопросов, а с широкой улыбкой на лице сказал:

- Ты знаешь, наши освободили Баназур.

Баназур - его  родное село в Арцахе. В те годы он был очень обеспокоен судьбой родного Арцаха. А когда я ему сказал, что из Арцаха приехал сын моего брата – азатамартик Арам, то в его пристальном взгляде прочитал всего один вопрос, и я поспешил с ответом:

- Он видел твой памятник - цел, ни один снаряд в него не попал. 

Он успокоился, улыбнулся и сказал:

- Не попадет, я уверен... 

Но, видимо, я чрезмерно увлекся его человеческими качествами и не представил искусствоведа Саркиса Багдасаряна. А может, так и надо, ибо для меня (и не только для меня) гораздо важнее натура и суть человека. Ведь его произведения вытекают из его личностных качеств. 

Вместе с ним я участвовал в съездах Союза художников СССР, всесоюзных выставках, вместе мы отдыхали в Домах творчества. И везде к нему относились с большим уважением и почтением. 

В сентябре 2013 г. талантливому скульптору исполнилось бы 90 лет. Свыше сорока из семидесяти прожитых лет он посвятил искусству. Только список его известных работ займет не одну страницу. 

Своей первой премии С. Багдасарян удостоился в 1953 г. за бюст Комитасу, а второй премии - за бюст Абовяну. Памятники С. Багдасаряна установлены не только в Армении, но и за рубежом. Он является автором целой серии скульптурных портретов деятелей армянской культуры – «Егише Чаренц», «Лео», «Вильям Сароян», «Григор Татеваци» и монументальных скульптур – вместе с Маратом Нуриджаняном он возвел памятник Давид Беку в Капане, затем  идут – памятник Аветику Исаакяну и «Мелодия» в Ереване, монументальный комплекс «Навеки вместе» в Абовяне, а памятник погибшим в Великой Отечественной войне чардахлинцам, увы, остался в плену у азербайджанцев. 

Он в совершенстве владел техникой скульптуры, ему были доступны все материалы – мрамор, базальт, гранит, бронза, шамот (огнеупорная глина), бетон, алюминий. Он прекрасно преподносил свою идею и в монументальной, и в камерной формах. Саркис Багдасарян внес большой вклад в сокровищницу армянской культуры. Его заслуги дают право сегодня говорить о нем с глубоким уважением, как об известном скульпторе, гражданине, педагоге и учителе. 

P.S. В советские годы люди относились к памятникам культуры более уважительно. Но вражески настроенные азербайджанцы, прекрасно понимая, что монументальная скульптура «Мы – наши горы» является для арцахцев могучим символом, осознанно наносили ей вред... Зато сегодня она только наша.